Майя Полехина

Подорожные скрижали Андрея Расторгуева

мя Андрея Расторгуева, хорошо известное уральскому читателю, сегодня интересно и литературоведческой науке, и современной критике. О поэтическом творчестве Расторгуева писали Ю.Казарин, Н. Ягодинцева, А. Павлов, Р.Дышаленкова. В работах о поэте воссозданы страницы его биографии, предпринимались исследования поэтики, была проанализирована связь его поэзии с русской философской лирикой XIX-XX веков (Е.Баратынским, М.Лермонтовым, А.Блоком, Б.Пастернаком). «В доме, который построил из неба и воды поэт Андрей Расторгуев, все настоящее: крепкие стены, высокий светлый кров и та наполненность жизнью, любовью и верой, которая только одна и превращает быт в бытие, - откликнулась на книгу А.Расторгуева в рецензии «Воздушные ладони мирозданья». – Этот дом распахнут всему миру, здесь можно жить долго, мудрствуя, тоскуя и радуясь, растить детей, думать о Родине… В нем есть какой-то особый уклад, лад сердцебиения, дыхания, речи, близкий читателю – и в то же время как будто слегка отстраненный, тонко рассчитанный не на тесноту четырех стен, пола и крыши, а на неизмеримо более широкое, глубокое и гулкое звучание».

Дом в европейской культуре и философии всегда рассматривался как место особенно, интенсивного существования человека, место локализации гуманистической модальности бытия. Это всегда со-бытие человека и мира, антропологической и онтологической размеренности всего сущего, времени-памяти и пространства, густо населенного живым и неживым Космоса, индивидуального и социального бытия человека. Дом для Расторгуева – это и определенная модель устроения души: здесь земное соприкасается с небесным, а обыденное, повседневное одухотворяется внутренним светом. С домом связано особое состояние лирического героя, для которого важна прежде всего духовно-чувственная жизнь. А поэтому естественным и органичным для поэта становится гармонизация внутреннего пространства:

С утра стрижи крылатыми кирками
колотят воздух резкими кивками,
и, словно материнская рука,
траве ерошит волосы река.

Ладони мироздания воздушны
и непередаваемо худы,
но кажется: воистину возможно
построить дом из неба и воды.

Необычным образом в поэзии Расторгуева высвечиваются обыденные на первый взгляд предметы и явления: привычные вещи обретают свой новый, высший статус и значение. С пронзительной остротой обнажается суть вещей, родство человека с вещным миром и миром природы:

Когда из березовой почки выходит весна,
неслышно ступая на мягких невидимых лапах,
листва, точно детская кожа, нежна и влажна,
и каждое утро забытый рождается запах.

И даже до сердца простуженный наверняка
вселенскою пасхой одухотворен и возвышен –
такие душистые с неба плывут облака
на теплую землю в объятия яблонь и вишен.

Лирический герой Андрея Расторгуева чувствует себя естественно и органично в Мироздании, где в процесс сотворения Мира вовлечено все живое и неживое: птицы, звери, реки, озера, облака, травы и цветы. Человек сострадает Вселенной, и она отвечает ему тем же, по-матерински протягивая ладони и благословляя его на творчество. Она заодно с Человеком и обнимает его «колыбелью неба и воды», естественным образом соучаствуя в процессе рождения Слова:

Древесной и земной коры и неба
возобновя утраченную связь,
ее звеном и зовом становясь,
язык коснется выгнутого нёба
и стиснутые губы отворит,
и легкое созвучье сотворит.
И звуки нарожденные не смолкнут…

Поэзия Расторгуева изначально обращена к общечеловеческим духовным ценностям. Есть в ней особое примечательное качество, которое определяет плодотворный путь настоящего поэта: от глубинного проникновения в суть событий, явлений к сущностным проблемам быта и бытия, через личностные переживания, настроения, раздумья к обобщениям масштабного характера. Более того, показательно, что сами эти раздумья и переживания по самой природе своей являются важными, значимыми. Расторгуев размышляет над вечными животрепещущими вопросами жизни и смерти, творчества, любви и человеческого предназначения. Стихии неба, воды, воздуха и огня становятся главными доминантами его концептосферы. О земных и небесных пределах, микрокосме отдельной человеческой жизни и судьбах мира, о доме души и макрокосме вселенной размышляет автор поэтического сборника «Дом из неба и воды».

Из зарослей земного бодылья,
где на губах нередко привкус крови,
ко праху прах, ко плоти плоть, любовь к любови –
все возвратится на круги своя.

Не верь оповещенью воронья –
ничто не уподобится полове,
хотя и мы уйдем, не прекословя,
в немую область инобытия.

И вопреки кружению земли,
веками неизменному в основе –
ко взгляду взгляд, ко плоти плоть, любовь к любови.
И – Господи, мгновение продли!..

Все проходит, и все вновь возвращается, и это вечный закон жизни, - размышляет поэт, - все умирает, и вновь возрождается к новому бытию, и, пока существует мироздание и земля набирает свои обороты, вечно будет существовать эта великая истина: «ко взгляду взгляд, ко плоти плоть, любовь к любови». Любовью движется жизнь, и только мгновения любви достойны вечности. Это и есть высшая правда, познание которой возможно лишь через собственный опыт, и никакие уроки не смогут его заменить, хотя порой этот опыт и чреват «привкусом крови», - утверждает Расторгуев. Человек живет мечтой, ожиданием счастья, но в конечном счете осознает иллюзорность таких установок; он приходит к тому, с чего начинал свой путь, отчетливо понимая, что неизбежны потери на этом пути, пути поисков счастья и истины. Лирический герой Расторгуева приходит к выводам, которые стали актуальными для героя А.Блока («Соловьиный сад»):

Когда без итога и цели, углов и сторон,
как будто степная дорога навеяла сон,
усталую скуку оставь посредине степи –
решись на разлуку, на грубую почву ступи…
Решись на разлуку, попробуй, шагни наугад.
Но знай, что никто никогда не приходит назад.

Эта же мысль отчетливо прослеживается и в другом стихотворении поэта «Нет возвращений на круги своя…», где герой размышляет о необратимости бытия и беспощадности времени: все течет, все изменяется, и невозможно войти в одну и ту же реку дважды… И все же выводы лирического героя отнюдь не пессимистичны:

Пусть маятник рукой бестрепетною машет
и двигаться ему никто не воспретит,
есть мимолетный миг в его пути и нашем:
и жизнь не тяготит, и смерть не тяготит…

Характер философичной лирики Расторгуева во многом определяется его корнями, позицией чуть застенчивого, сурового обликом человека, чье детство прошло на Уральской земле и русском Севере, земле тружеников…

Лирика А. Расторгуева – явление оригинальное, поэт воссоздает модель мира, характерную для народного сознания, и при этом намечает в духе романтических традиций несколько иной, беспредельно текучий облик бытия:

В нескончаемом продолжении,
где смыкаются жизнь и смерть,
мы с тобою – лишь часть движения,
заключенного в круговерть.
Но и в омуте человечества
выполаскивая белье,
нам про отчество и Отечество
стоит памятовать свое…

Обращение Расторгуева к народной жизни неизбежно предопределяло рождение фольклорных образов в его поэтической системе, расширение границ поэтического языка. В «Доме...» Андрея Расторгуева свет, воздух, стихии неба, земли и времени, само ощущение глубины и таинственной соразмерности бытия диктовало особенный склад речи (Н.Ягодинцева). В предисловии к книге поэта доктор филологических наук Юрий Казарин так обозначил эти свойства лирики : «Стихи А.Расторгуева содержат в себе первичное качество звучности, музыкальности, особой тонической, исходящей из устной поэтической традиции ритмичности, когда современная (трехвековая!) силлабо-тоническая монотонность вдруг делает воспринимаемые на слух стихи достоверными и подлинными образцами воздуха, неба и воды». При всем этом стихи Расторгуева отличаются легким юмором, иронией, нередко ненавязчивым мудрствованием.

Что столицы восточнее – всё для неё захолустье.
Всё дыра и провинция – на три других стороны…
Ничего, что не нас отыскали в брюссельской капусте –
и на русских полях набираются сил кочаны…

Хоть на полном серьёзе о нашей поэзии-прозе
разговору немного ведётся в родной стороне,
плодородна землица на провинциальном навозе,
а сегодня здоровая пища всё больше в цене.

И француз не любой, созерцая раскидистый ревень
в огороде своём, обязательно вспомнит Рабле…
Если наша планета и вправду большая деревня –
мы отнюдь не последние парни на целой Земле.

События, связанные с жизнью страны, общества, пропускаются поэтом через собственную жизнь, собственное сознание, отражаются к фактах биографии, являются источником саморефлексии. Воссоздается ощущение времени, очень непростого, порой драматического, истоки трагедийности которого поэт видит в самой русской ментальности, в судьбе России.

Нам новый век железные иголки
под ногти загоняет втихомолку.
Футболки поменяв на треуголки,
на стогнах раскуроченной страны
запировали молодые волки.
Но все еще идут из глубины
отныне забываемой войны
последние корявые осколки…

Но затихает музыка парада,
и снова слышен грохот камнепада
на улицах Белграда и Багдада,
расстрелянных в упор издалека…
И снова – свист летящего снаряда,
и на зубах – скрипение песка.
А против танка – лезвие штыка
да тяжесть деревянного приклада…

Уникальное по своей глубине народное мироощущение поэта связано с особенным чувством истории, со своеобразием национальной памяти. Характерным для Расторгуева становится понимание хода истории как единого в своей повторяемости процесса, как проявления вечных законов бытия. Показательно, что поэзия Расторгуева не может быть жестко закреплена за конкретным историческим отрезком времени, несмотря на то что она предельно исторична. Понятие «время» для настоящего поэта – категория, не укладывающаяся в четкие параметры. Поэт вне времени, над временем и на все времена. Это о Расторгуеве. Можно ли говорить о народности его поэзии? И приемлемо ли для Расторгуева определение «народный поэт»? На первый вопрос можно дать утвердительный ответ.

В русской литературе подлинный художник «не творит собственно своею волею: духовная сила народа творит в художнике», – писал А.Хомяков. Подобную мысль высказал в свое время и Н.Добролюбов: «…чтобы быть поэтом истинно народным, надо проникнуться народным духом, пожить его жизнью, стать вровень с ним, отбросить все предрассудки сословий, книжного учения и пр., прочувствовать все тем простым чувством, которым обладает народ». Вслед за Пушкиным и Гоголем Белинский предостерегал от такого понимания народности, в котором отождествлялись внешние формы непрофессионального искусства и собственно художественное творчество. Он также совершенно справедливо не отделял друг от друга понятий народного и общечеловеческого. Ф.Достоевский, согласившись с этим замечанием, в своей знаменитой речи о Пушкине заменил понятие общечеловечности всечеловечностью, подчеркнув духовную доминанту мировой культуры.

Современное определение народности литературы, во многом близкое к сегодняшнему ее пониманию, принадлежит А.Григорьеву. По его мнению, «литература народна, если она отражает миросозерцание, свойственное народу, если полно выводит сложившиеся в народе типы личностей и по своей форме соответствует красоте в ее народном понимании, а также пользуется языком народа, а не языком каст и дилетантов». Все эти качества в той или иной степени присущи произведениям А.Расторгуева. Его поэзия обращена к глубинным пластам человеческой души; чуткая ко дню настоящему и дню завтрашнему, она хранит в себе код национальной памяти, обладает особой смысловой глубиной, значимостью и перспективой. В ней много воздуха, силы и потрясающей жизненной энергии. Она будоражит чувства и сознание, не оставляя равнодушными тех, чье сердце открыто сегодня добру, истине и красоте. Это поэзия о самом простом и вечном.

…Но длится жизнь, и мир еще не сомкнут
до космоса излучины речной
и пламени за дверкою печной.

И посредине топки поднебесной
еще меня влечет огонь телесный,
и молодого сердца теплый ком
несу на свет шершавым языком.

Майя Полехина,
доктор филологических наук,
профессор Магнитогорского государственного университета
(с небольшими сокращениями)

(Полехина М.М. Подорожные скрижали Андрея Расторгуева. // Поэзия Магнитогорска: опыт исследования региональной литературы. Магнитогорск, 2008. С.114-121.)

07.07.2009

К списку
Создание сайта