 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
Три рецензии  РИ РЕЦЕНЗИИВ нынешнее лайковое время дорогого стоит каждый подробный словесный отклик. А тут накануне Нового 2016 года Нина Ягодинцева преподнесла и вовсе бесценный подарок – сразу три рецензии на мою книгу «Русские истории». Написали их слушатели литературных курсов, которые Нина ведет в Челябинской академии культуры. Решил поделиться… Не так чтобы я со всем в этих рецензиях согласен – иные места в них, на мой взгляд, характеризуют больше авторов, чем «подследственного». Однако и это интересно тоже – плюс понимаешь, как те или иные люди и почему реагируют не только на стихи, но даже на обложку и заглавие. Поэтому большое спасибо авторам этих рецензий. Глядишь, и ещё кто выскажется… ТОНКИЕ МАТЕРИИ О национальном, национальностях, национальных отношениях, конечно же, нужно писать – это часть жизни, хотим мы того или не хотим. Нужно ли писать об этом стихи? А почему бы нет: в стихах тонкие материи лучше воспринимаются. Но такой трагический опыт этих отношений накоплен в памяти российских народов, что любое прикосновение к теме вызывает у многих настороженность. Андрей Расторгуев вынес национальную окраску своей книги прямо на обложку: «Русские истории». И это наводит на разные мысли. «Всегда на распутье…» Обложка призвана привлекать читателей. Каких? Очевидно, такая обложка заинтересует русских. Русских много, больше всех, так что это название можно считать оправданным авторским приёмом. Но у любого удачного приёма есть оборотная сторона – я, например, прошёл мимо этой книги. А когда мне всё же случилось её открыть, сделал это настороженно. И настороженность подтвердилась на самой первой странице, даже раньше выходных данных: там автор поместил стихотворение, которое должно задавать тон всей книге. И в этом стихотворении сказано: Россия всегда на любовь отвечает любовью, да жаль – за ветрами не каждому слышен ответ… Красивые строчки, можно на эпиграфы разбирать. Только неправда. С заледенелых казахских полустанков, из-за черты оседлости – выселенные и загнанные люди не слышали уверений о братстве народов, и ветры там были ни при чём. Получалось, что это не моя книга, я её закрыл. Но всегда ведь интересно, как думают те, кто думает иначе. Во второй раз я просто пропустил про неслышную братскую любовь, стал читать дальше. Почти сразу, в первом же абзаце авторского предисловия – очередной вздор из области национальных отношений: …составляя рукопись, сам удивился, сколько в ней оказалось инородцев: армяне, финно-угры, евреи, немцы, даже персы – правда, тысячелетней давности… На самом деле ни один из перечисленных народов, кроме евреев, по законам Российской империи инородцами не назывался. Зря он людей обидел… Ну что теперь, опять книгу закрывать? Я уже три страницы перевернул. Не знаю, сам ли автор компоновал сборник, но поместить стихотворение «Русская карта» первым – это удачно, через него галопом не перескочишь, не один раз вернёшься. И каждый раз будут проявляться новые оттенки авторского видения своей громадной нескладной страны. Стихотворение написано в неожиданных, грубоватых параллелях (Россия – брюхатая кобыла, муравей тащит на запад брюшко Сибири), но при этом оно явно, хотя без напора, доносит беспокойство за судьбу Родины. И никаких сомнений – искренне. Хотя бы потому, что Расторгуев не предлагает никакой собственной версии этой судьбы. Он честно признается – неведомо ему, да, наверное, и никому неведомо, слишком необъятно. Впрочем, это уже за стихом, само домыслилось. Читаю дальше, и снова есть о чём думать. Вот «Русская карта» – поэтический анализ истории огромной смутной страны на беспокойном материке. А вот «Тридцать шесть и семь» – незатейливая семейная история. Почему они рядом? Может потому, что там и там смысл полнее слов, их нужно раздвигать, всматриваться в глубину неявного замысла. Я попробовал и не пожалел – всплывает ощущение сопереживания. Человек, который может так думать, становится ближе, ведь я сам так думаю. Время от времени вспоминалось неудачное первое знакомство со сборником, и я внимательно приглядывался к местам, где автор касается национальных отношений. А он делает это настойчиво, раз за разом, видимо, хотел выразить свою оценку, созрела она в нём. Так вот, оказалось, даже на мой предвзятый взгляд, что в остальных случаях делал он это честно и порядочно. И поэтично: …Икона, звезда или птица на месте почётном – нанёсшая и залечившая множество ран Россия всегда на распутье меж белым и чёрным, от моря до моря бездонный сама океан… Что тут возразишь? Да, Россия страшно ранила, но она и защищала страшной ценой, и вечно мучилась сама, всегда на распутье. Тут я помирился с Андреем Расторгуевым и просто стал читать стихи. Страна и люди Кажется, что это недостаток: любое стихотворение в сборнике раскрывает уже знакомую тему, то, о чём в России часто размышляют. Не тропит автор неведомых путей. Даже о космосе – только вскользь. Но стоит над этим помыслить, понимаешь: пусть ты обдумал это ещё раньше него, но ты для себя обдумал, а он – для всех. И ещё тебе место показал, где задуматься поглубже. Каждый сам решает, думать над стихами, или просто рифмам порадоваться. И для таких сборник – тоже приятное чтение. Но вообще-то эти стихи предлагают размышлять. Вот автор раз за разом упоминает о значимости места, где живёшь, к примеру, в первом разделе поэмы «Тридцать шесть и семь». Он начинается вопросом, где родина важнее: там, где родился или где возмужал? И пытаясь определиться, автор проходит ступенька за ступенькой через обрывочно связанные в памяти воспоминания. А они у него непохожие, как деревянные ступени на крутой тропке к дому в старом уральском городке. О родителях, которым недодал тепла, о Пушкине, которому было только тридцать семь, о страшном тридцать седьмом годе, о дальних неродных местах, где его привечали как родного – через всё это приходит к другому вроде бы вопросу, а на деле все к тому же: что такое родина? И в конце этой тропки находится ответ: …И единая нам основа на грядущие времена – коль не воинство Пугачева, так Отечественная война… Вот тут уж с ним не поспоришь – на том все стоим. И другие стихи, на самые разные темы, тоже оказались созвучны моим собственным раздумьям. Ну вот как, например, это получается, что исконные наши ремесла, родственные коренным уральским стихиям: металлу и камню, не находят больше места в жизни? И автор становится ближе оттого, что не лукавит, не предлагает решений, а просто огорчается, как и я этому огорчаюсь. Как в «Балладе о каслинском литье»: …Но, скрывшаяся в облаке, годами напролёт Россия в прежнем облике не занимает публики, себя не узнаёт… Или жутковатая в бытовой обыденности жертвенность Богородицы, близкая, я думаю, любой женщине: Но пока не отрешу на дорогу лютую, дай согрею, отдышу ножку необутую… Или редкая в сборнике (молод ещё автор?) мысль о преемственности поколений, выраженная и с сомнением, ведомым многим пожившим людям, и с надеждой: …Когда минуют нынешние дни и потемнеют свежие иконы, кто станет здесь, едва уйдут они, часы читать и отбивать поклоны? Но и в далёкой снежной полосе людей и лет, к молению несклонных, не все заледенели и не все сгорели в бронетанковых колоннах… А вот вполне зрелые рассуждения мужчины, успевшего и пережить горькие разочарования, и осознать их. Я точно знаю, это так и есть, как он пишет, я-то постарше буду, душа уже «умная»: …Ах, как молодая голова верила, что Родина права – …………………. Но когда пластмассовой трубой дуют про отчизну вперебой, умная душа не шелохнётся… Что ни имена и времена – остаётся родина одна. Только ей и верить остаётся… А вот и нелёгкое прозрение наперёд, горько, да верно, такое время выпало: …Если мимолётные года смогут раны те зарубежить – сыщется у времени всегда, чем людское сердце освежить… И такая глубокая здесь мысль, что человеческое сердце освежается лишь страданием, не своим только, но и состраданием к чужим ранам, и что страдание найдется всегда и каждому – удивительно, как удалось эти потаённые мысли положить перед людьми так просто. Но, пожалуй, центральная, объединяющая тема сборника – размышления о месте Родины в мире и человека в родине. И тут автору удаются замечательные строки, жаль, что музыки никто не написал: Каждый крест поодиночке нёс, на покосе-пахоте хлестался. А когда затеяли колхоз, мужики вошли, а он – остался… Командир сказал: не отходить – и тотчас навек отвоевался. Помирать решили погодить. Мужики ушли, а он – остался. Собственно, и всё. А мог бы жить, подпирать на старости наличник. Но такой упёртый был мужик – до корней волос единоличник. Тут даже слово Родина не написано, но это про нее – такие люди, такая страна. По чувствам Всё ли хорошо в сборнике? Да нет, конечно, даже если не вспоминать «национальных» зацепок, стихи тоже не равнозначны. Но вовсе плохих не встретилось, написано добротно, профессионально и от души, так я это почувствовал. Мне гораздо важней, однако, что из этого благополучного уровня посверкивают удивительные удачи, кое-что я здесь процитировал, но книгу нужно читать насквозь. Страницу за страницей, и почти все пристально. А вот это я прямо сюда положу, не могу удержаться: Стрижи, как будто хлопья сажи, и хлопья сажи, как стрижи, почти неразличимо схоже закладывают виражи. Кругом подвох, везде обманка – ни в чём незыблемости нет: едва уверился – на свет уже является изнанка… Но с приближением концовки припоминается и то, как мама зимнее пальто сдавала для перелицовки… Кто берётся писать про чужую книгу, должен дать ей оценку. В моем случае это сделать легко: сборник Андрея Расторгуева – хорошая книга. Такие стихи интересно читать, и каждый может найти в них глубину себе по чувствам. А что касается национальной окраски… Кто знает, может, встретимся когда-то с автором, обсудим на кухне. Интересный разговор. Владимир НАТАНСОН МАЛОЕ В БОЛЬШОМ Всё-таки во всём есть своя символика. Есть она и в рождении книги Андрея Расторгуева «Русские истории». А символично здесь то, что книга с таким названием вышла в издательском доме «Российский писатель», да и фамилия автора имеет глубоко русские корни. Как небольшая станция Расторгуево, находящаяся вблизи Москвы, принимает десятки электричек и поездов из столицы, напитываясь её историями и её духом, оставаясь при этом собой, так и Андрей открыт к историям, которые иной раз проносятся, а иной раз ползут медленно, как поезд, пропускающий кого-то на одноколейке. Как эта маленькая станция, находясь в стороне от мегаполиса, может представить всю его захватывающую дух мощь, так и автор, живущий в Екатеринбурге, в состоянии охватить всю многослойность и разнополярность Российской империи... А многослойность её, к примеру, в том, что она начинается с домашнего очага, где бы он ни горел: карельские это болота или сибирская тундра, и заканчивается пентхаусами небоскрёбов, над которыми звёзды Кремля. …Долго ль на эмали медальонной Уцелеют милые черты Над землёй, зимою прокалённой, Летом выжигающей цветы?.. Несмотря на бескрайность нашей страны, есть одна существенная общая черта – это немилосердность нашего климата, его брутальность. Кстати, обложка очень чётко и наглядно повествует об этом. С одной стороны, она скромная, не кричащая, с другой – в ней чувствуется глубина и зашифрованность знаний. И тот, кто сможет прочесть все слои этого послания, сможет постичь мир автора... Хотя оазисы есть и на нашей карте. Их щедроты автор испытал на своей «шкуре». …Господи Боже, как осточертела Анапа – Суетный пляж и заросшая зеленью бухта!.. Но насколько Россия бескрайняя, настолько же понимаешь, что отступать некуда. Всё большое в конечном итоге стягивается в точку. Автор это чувствует всеми шестью чувствами. …Можно всё на свете напрочь поменять, Но, пока не вещество, а существо, Слыша звон, желаю ясно понимать, Где впервые я наслушался его… Поскольку за каждый метр, отвоёванный у природы, пролито немало пота и крови, отвоевав, понимаешь, что максимально любишь то, что досталось тебе с большим трудом. И, возможно, это нас бесконечно разделяет с жителями Лазурного берега. Проживаем вместе с автором: …Здесь дрова запаляют в печах Отогреться, а не для потехи. И почудилось: в Омске - Колчак И восстали опять белочехи... А ветрище идёт на таран И трясёт жестяную обитель И забытое слово "буран" обновляет губами водитель. Чтобы вспоминать, как мы любим наш не очень дружелюбный край, «сени ада», необходимо делать вылазки на райское крыльцо. И в этих вылазках автор меняет стиль вместе с лексикой на лёгкий, непринуждённый. Моря окраина, Луч фонаря посреди Медитерранеа - Будто и впрямь на меди… Российские просторы, сотни национальностей... Конечно, национальный вопрос – один из самых болезненных. Он понятен каждому, поскольку рядом живут соседи десятка народностей. Но он и далёкий, потому как расстояние до следующей области несоизмеримо дальше, чем расстояние до ближайшей мэрии. И факт великости России сыграл в данном случае на руку, в отличие от европейской или, ещё хуже, ближневосточной коммуналки, где приходится толкаться плечами, только чтоб выгулять собаку. Конечно, есть и что-то заповедное в русской любви, что, по всей видимости, близко автору... …Россия всегда на любовь отвечает любовью, да жаль – за ветрами не каждому слышан ответ… Но как малое постигается в большом, так и большое начинаешь понимать, рассматривая малое. В общем, всё равно, смотреть в телескоп или микроскоп – увидишь одно и то же за исключением частностей. …И пламя займётся, и сердце сильнее забьётся И станет яснее дорога, увидишь когда Медведицу Малую – ковшик над краем колодца Откуда струится на землю живая вода… В стихотворениях Андрея Расторгуева трудно найти изъяны, они все добротные, ладные, как башкирские избы. Разве что вся книга для меня слилась в единую российскую двенадцатитысячную тундру, где, чтобы не упасть в воду, приходится прыгать по стихотворениям. Между ними, на мой взгляд, недостаточно света. Возможно, под светом я здесь имею в виду наш лечащий, помогающий выжить народный юмор. Одно из финальных произведений, которое особенно удалось автору – на мой взгляд, великолепная легенда «Караван Абдул Касыма». Автор сумел найти ритм и лексику такую, что попадаешь в пьянящую атмосферу сказок Шахерезады. В этой легенде заложена глубокая метафора о том, что изотрутся горы, поменявшись местами с морями, человечество под предводительством нового Моисея сменит место жительства, произойдут очередные исходы на Марс или куда подальше, но только две вещи будут светить людям вечно – книги и солнце. Михаил СТРИГИН ДИКИЕ ЯГОДЫ Сегодня, на мой взгляд, невозможно не вписать какое-либо художественное явление или событие в социальный, политический или международный контекст, потому что границы и государств, и культур, и сфер жизни постепенно становятся все более прозрачными. И, конечно же, в подобных условиях книга с названием «Русские истории» непременно должна была обратить на себя пристальное внимание современных читателей и получить большое количество трактовок и толкований. Должна сразу честно признаться – брала эту книгу в руки с некоторой настороженностью. Сложно было соотнести «истории» с поэзией, опасалась, что автор решил в строгой, может быть, даже «громогласной» манере научить читателя, истину ему открыть. Теперь, когда книга прочитана, знаю, что в ней – живая жизнь. Здесь собраны очень честные, простые, пронзительные, глубокие произведения о самом главном и вечном – любви, вере, истине, мире, жизни, России. Когда читаешь «Русские истории», возникает ощущение, что только такие образы, слова, темы по-настоящему важны, а все остальное – эпоха, государственный строй, международные обстоятельства – очень декоративно, ненатурально, поэтому не заслуживает пристального внимания. В чистом поле Книга разделена на четыре смысловые части: «След на земли», «Игра в города», «Осколки» и «Материк». Каждая из них объединяет поэтические произведения со схожими образами, идеями, художественным состоянием автора. Каждая начинается тематическим черно-белым рисунком, к которому прибавлены строки одного из стихотворений. Изобразительная завязка для каждой части выбрана, на мой взгляд, изумительно: на рисунках – ягоды, и строки тоже о ягодах. Причём ягодах диких: рябине, волчьей ягоде, чернике. Такая композиция создает совершенно особое настроение: мы уже с первых строк оказываемся ближе к земле, к живой русской природе, становимся абсолютными детьми, непосредственными и понимающими голоса природы и жизни с первых звуков. В первой части – «След на земли» – автор создает многомерное художественное пространство, в котором легко и привольно дышится, чувствуется простор, как в чистом поле. И удивительная вещь: стихотворения и неразрывно связаны между собой, и каждое из них является самостоятельным и глубоким произведением. Первая часть пропитана природным духом, воспоминаниями о детстве и дорогих сердцу автора людях, и все это сплетено с русским духом и русской душой. Здесь так связаны друг с другом мысли и чувства автора о разных местах и народах, о маме и вере. Поражает то, что автор берет необъятные темы и запросто смешивает их с чем-то, казалось бы, маленьким и обычным. Но именно благодаря такому смешению и не возникает сомнений: да, вот такой он мир, вот такая наша Родина, и мы сами – частицы всего вечного. Гармоничные движения от малого к глобальному и наоборот очень ощущаются, например, в стихотворении «Северней совсем похолодало…»: …Но, и в мировую перемену вековых основ не хороня, мы-то знаем истинную цену вешнего и внешнего огня. Мере неизменные и долгу, мы-то можем, к небу или вглубь обратя дыхание, подолгу от живых не отрываться губ... И мы погружаемся в этот мир вечных символов, знаний и истин. Приходим к векам через огонь и возносимся к небу благодаря любимым тёплым губам. Ещё один яркий пример подобных полетов через малые и большие миры – заключительная часть поэмы «Тридцать шесть и семь», действие в которой начинается с утренних хлопот на кухне, а завершается рядом с Гомером! Между светом и тьмой Во второй части книги автор переносит нас уже в города. Особенно много он пишет об уральских городах и об Урале – своей малой родине. Городские образы и строки уже не так просторны и вольны, здесь очень выразительно переданы бетонная многоэтажность городской жизни, монолитность, темное и тесное железо. И здесь уже много образов – символических форм: литьё, колокола, башни. Здесь полёт мысли борется с городским заточением, а малое с большим или обыденное с вечным уже не могут быть в гармонии. Вот, например, стихотворение «Невьянская башня»: …Вечная тяжба ростка и металла, белой берёзы и рыжей руды. Горнозаводская доля Урала – трата народа, земли и воды… Но, упираясь в железные плиты, с края последнего восьмерика ты убедишься, что воды разлиты, люди малы, а земля широка… Но дух оказывается шире и сильней, русская земля берёт своё. Потому что не может искусственное превзойти природу, часть не может покорить целое. И об этом очень точно говорит автор в поэме «Игра в города», которая эту часть завершает: …Когда корешками на тысячи лет углубиться – не всё ли едино, какая верста и столица? И раньше бывали медвежьи углы-времена, да вновь прорастали из тёплой земли семена… Третья часть носит одновременно простое и метафоричное название – «Осколки». И в ней автор рассказывает нам о каких-то «осколочных», единичных военных событиях в городах и селениях, причем здесь нет временных рамок: мы читаем о событиях, произошедших век или два века назад, о современных людях и делах. Но все произведения объединены тем, что в них лейтмотивом становится понятие «дух», «русский дух». В стихотворениях сконцентрированы сила, выдержка, умение бороться, терпеть и ждать. Вместе с тем в них сплетены горечь и ирония от вещей, которые изменить невозможно и воспоминания о которых горьки и тяжелы. В «Балладе о высшей расе», например, уже с первых строк забавное, шутливое находится рядом со страшным: Слову поверь или телом пойди проверь: серая крыса – очень серьёзный зверь и по уму-приплоду, и потому, что человеку сроду несла чуму... В третьей части книги вечный свет: семья, жизнь, любовь, вера – сталкивается с вечной тьмой: войной, смертью. И на таком противопоставлении изображается победа духа. Главное о главном Финальная часть называется «Материк». Если вспомнить определение, материк – это большой участок земли, окруженный водой. И здесь автор говорит нам о закольцованности всего происходящего: в конечном итоге главным врагом человека становится сам человек, и постепенно его развитие, изобретения, открытия получают место в мире и начинают жить своей жизнью, зачастую в противостоянии со своим изобретателем. А ход времени не останавливается, и жизнь идет. И в стихотворении «Беззащитную озимь морозы в полях обожгли…» об этом очень точно сказано: …Так мешаются в недрах небес водяные пары круговертью воздушных клубков и туманных потоков – между каплями не различишь ни отцов, ни потомков: все едино вода, вознесенная в тартарары... В заключение хочу сказать, что вся книга «Русские истории» это цельный, очень искренний живой организм. Эта книга очень сильна по душевному размаху, и я считаю, что прочитать ее нужно непременно. Автор говорит в ней главное о главном, делает это предельно честно, чисто, открыто и глубоко. В «Русских историях» я прочитала живую жизнь, я её прочувствовала. Вместе с этим я с радостью вспомнила, что я русский человек, что я живу в России XXI века, что я верю и люблю, дышу именно этим воздухом и собираю именно эти дикие ягоды. Это ли не главное? Валерия ЛИТВИНЕНКО 29.12.2015 |
